На это обращает внимание Р. Якобсон, когда он, сопоставляя музыку и язык с пластическими искусствами, усматривает преимущество первых в том, что они обладают иерархически организованной структурой, покоящейся на системе дискретных единиц, чего нет у пластических визуальных сообщений.
В таком же духе размышляет У. Эко. Он также отмечает, что в изобразительном ряде нет четко выделенных единиц, которые можно было бы раз и навсегда свести в некий каталог. Например, в живописи точка может обозначать и глаз, и многое другое. Ее значение каждый раз зависит от конкретной картины, оно всегда является контекстуальным.
Из сказанного следует, что принципиальное отличие живописи от языка состоит в том, что у нее нет своего собственного алфавита, то есть конечного числа букв-фонем, а также конечного числа слов, наделенных общепринятыми значениями. Их отсутствие серьезно затрудняет создание пластической семиотики.
Однако, несмотря на отмеченные трудности, многие художники и исследователи принялись за разработку кода, или языка, с помощью которого можно было бы читать произведения живописи и других изобразительных искусств.
Одну из первых попыток такого рода предпринял В. Кандинский. В работе О духовном в искусстве (1912) он выдвинул концепцию, согласно которой все многообразие живописного мира может быть сведено к нескольким первичным элементам: точке, линии и плану. Художник провозгласил точку фундаментальным элементом формы, первичным образом всякого живописного выражения. По его мнению, всю природу можно свести к разного рода точкам: зерна растений и песка, скопления звезд и т. д.
