Рассматривая тип отношения между планом содержания и планом выражения, Флош устанавливает достаточно глубокое соответствие между ними, что дает основание говорить о полусимволическом характере языка Композиции. Данное свойство языка свидетельствует о поэтической природе произведения. Помимо языка, Флош рассматривает также тип мышления, в соответствии с коим была создана Композиция.
Здесь он обращается к Леви-Строссу, к его концепции мифологического мышления, которое уподобляется некоторому роду интеллектуальных поделок. Такое мышление нельзя назвать строгим, оно мыслит исходя одновременно из конкретных образов и абстрактных понятий. Флош полагает, что примерно так же мыслит Кандинский при создании своих картин.
Художник объединяет в них весьма разнородные элементы, используя лексику фигуративных знаков христианской иконографии, как церковной, так и народной, дополняя к ним восточнотюркскую символику, однако не считает нужным строго придерживаться канонов лежащих в их основе религиозных систем.
Размышляя над общим смыслом Композиции, Флош отмечает, что он во многом обусловлен идеями труда В. Кандинского О духовном в искусстве. И тогда левая часть картины символизирует старый духовный город, а правая — цитадель новой науки, где светлые силуэты свидетельствуют о становлении новой жизни. Темные полосы центральной части в христианской иконографии, скорее всего, соответствуют святым. У Кандинского они становятся учеными и художниками, воплощающими идеал нового человека в новой жизни. Всю картину в целом можно рассматривать как триптих, повествующий об утверждении нового мира.
